Лисьи хвосты поземки пугливо перебегали через поляну и прятались в зарослях орешника и терновника. Было слышно, как по-старчески глухо стонет разлапистая ветла и по-звериному то жалобно, то грозно подвывает ветер в дупле осокоря.

     Деревья, словно щупальцами, шевелили ветвями, и казалось, что еще мгновение - и они зашагают вдогонку за убегающими молочными волнами метели.

     Сумрачно и тревожно в лесу в ненастный день. Редко услышишь посвист зимующей птахи. Но тем и дорога сердцу робкая песенка крапивничка где-нибудь в непролазных зарослях кустарника, что напоминает нам о весне, о скором пробуждении новой жизни в природе.

     Гудит, беснуется вьюга, гнет вершины деревьев, ломает сучья, а внизу, у подножья, все звуки стекаются в одну торжественную симфонию зимы. Нет ничего приятнее, чем слушать душой эту музыку природы, понимая ее вечность и силу, сознавая, что ты обязан ей жизнью.

Прислушиваясь и подмечая, я выбрался через ложок, поросший осинником, на другую полянку. Здесь с осени егерь смастерил кормушку с навесом, зарядил ее душистым сеном — для сохатых и быстроногих косуль. И вот теперь пригодились припасы. Животные проторили сюда тропки по глубокому снегу, лакомятся...

    Откуда-то из глубины леса поползли, растекаясь между стволами, сумерки. Под полозьями лыж заскрипело — приударил морозец. В разводьях облаков промелькнули еще пока тусклые светлячки звезд. Метель улеглась, обнарядив все вокруг в пушистые меховые наряды. На высоких осокорях, стоящих на обочине проселка, с шумом и гамом рассаживалась большая стая серых ворон. Как по команде, птицы повернули головы к югу, откуда поддувал ветерок, притихли. Наступала еще одна февральская ночь, за которой чудился приход весны.